ПОСТ ЯВСКИЕ ИСТОРИИ. СССР.
Добавить свою новость
"Я понимаю, чтобы мы не хулиганили на улицах,
нас надо где-то деpжать.
И вот нас собрали в одном месте.
И все это назвали НИИ..."
(М. Жванецкий)
За окном лето.
Мы сидим в пультовой кабине моторного стенда.
Вокруг высокие металлические шкафы.
В шкафах умные, точные приборы.
Вместо дверок - панели с неимоверным количеством циферблатов, индикаторов, цифровых табло, разноцветных лампочек...
Как в кабине большого самолета.
В пультовой ровный, приглушенный гул, работающего на большой нагрузке двигателя.
Одна из стен пультовой комнаты стеклянная.
За тройным бронированным стеклом моторный бокс.
В центре бокса, стоит новый дизельный двигатель.
Последняя надежда Советского автопрома и некоторых военных ведомств.
Двигатель соединен валом с моторным стендом - тормозом.
Мотор крутит тормоз, тормоз сопротивляется, и по силе этого сопротивления мы делаем далеко идущие выводы...
Мы - это Виктор Григорьевич Аникин - начальник сектора доводки двигателей, отдела дизельных двигателей НАМИ и я - испытатель двигателей пятого разряда. Что скажут, то и откручу. Или закручу...
Мы играем в шахматы.
На маленькой пластмассовой, туристической магнитной доске.
Григорич всю молодость проходил на больших кораблях. На флоте.
И в военно-морских силах, и в гражданских. Он всю жизнь командовал огромными корабельными силовыми установками. Он знает все про дизели.
Иногда кажется даже, что они его побаиваются.
И почти всегда слушаются. Даже сейчас, когда он уже на пенсии...
Мы ждем когда все приборы, стрелки, индикаторы и лампочки перестанут менять цвета и показания, замрут на одном значении.
Ждем, когда двигатель выйдет на установившийся режим.
Точность измерений такая, что даже температура поступающего топлива, температура "забортного" воздуха, его влажность и значение атмосферного давления занесены в табличку, и выведен коэффициент для корректировки расчетов.
- Григорич, ты меня пораньше сегодня не отпустишь?
Мы играем в шахматы, мотор потихоньку выходит на стабильный режим.
Как выйдет, можно будет начинать испытания.
В руках у меня поршень. В днище поршня камера сгорания. Эту камеру я сам придумал и изваял в металле, и сейчас полирую мягким войлоком. Поршень от шахмат не отвлекает.
Таких поршней четыре. Поршни куплены с зарплаты и предназначены для спортивного двигателя с турбонаддувом. Таких моторов в Союзе еще никто не делал, и как делать не знает...
Все знания и секреты добыты из переводной периодики, которая в виде маленьких серых книжечек пылится в институтской библиотеке. В книжечках собраны переводные статьи из западных популярных авто-журналов...
За этими красивыми, глянцевыми журналами на непонятных языках и с цветными фотографиями шикарных авто, в библиотеке пишется очередь.
Книжечки свободно...
- Григорич, ты меня пораньше сегодня не отпустишь?
На задворках НАМИ, у задней стенки домика дизайнеров, мы поставили большую, сильно потрепанную, солдатскую палатку. Палатка скрыта домиком и кустами... Руководство про палатку не знает.
Дизайнеры ваяют из дерева и пластилина новые формы автомобильного будущего. В натуральную величину и поменьше... Когда-то у них получалось красиво, сейчас - ГАЗ 31...
А мы лепим в палатке "Апельсин".
Вечерами, после работы, до полной темноты, до ночи.
Переплавляем старый, отработанный дизайнерами пластилин, очищаем его от песка, опилок, пенопласта...
Мы лепим "Апельсин" - первый Советский Спортивный, Раллийный, Полноприводный автомобиль с Турбонаддувом.
А днем, на работе, в моторном боксе, в паузах между испытаниями, я "леплю" двигатель для "Апельсина". В "свободное время".
Никто не знает, как делать такой автомобиль.
Никто не знает, как делать такой двигатель.
"В НАМИ таких разработок не проводилось. Поищите в библиотеке..."
"Мы" - это пока трое энтузиастов.
- Григорич, ты меня пораньше сегодня не отпустишь?
Вообще-то, мы боремся за топливную экономичность.
В начале года наш мотор, на каждую выдаваемую лошадиную силу, тратил сто пятьдесят девять граммов солярки за час работы.
К середине года мы уменьшили его аппетит на два грамма.
И по плану, спущенному из Министерства, до конца года надо было найти еще два грамма.
А всего четыре. За год.
Снизить расход топлива до ста пятидесяти пяти граммов.
И отдел обязался.
И даже принял решение выполнить эту задачу досрочно - к Седьмому Ноября!
А к концу года перевыполнить план и снизить расход еще на один грамм!
Инициативу выдвинули на собрании отдела, потом на собрании института, затем вынесли на собрание партактива.
На общее партийное собрание...
И все голосовали, и хлопали, и резолюция ушла наверх, и конструктора отдела на обеде, в столовой, здоровались и спрашивали - Ну что? Как там... У вас?
А Григорич хмурился, отмалчивался...
Он, старый партиец, не был на тех собраниях - ему как раз дали отпуск.
А еще, нам периодически спускали сверху из отдела конструкторов "гениальные" разработки.
- Сергей, нужно топливные трубки от насоса до форсунок удлинить в два раза ровно... И снять с ними скоростную характеристику.
Григорич отводит глаза...
Я знаю, что это не он... Что наверху конструктора, инженеры...
- А потом, вернуться к прежней длине, но с увеличенным сечением...
- Сделаем... Солярки не жалко. Соседи вон, бензин жгут...
Пластилиновый макет "Апельсина" почти готов.
Несколько дней назад, на кузове появилась осевая линия, разделяющая машину на две симметричные половинки.
От переднего до заднего бампера.
Половинки почти неразличимы, так, мелкие нюансы... И сегодня мы договорились закончить все изыски, выбрать конечный вариант и убрать осевую линию.
Пора снимать с макета матрицы. Споров будет...
Двигатель вышел на режим. Все показатели замерли на одном значении.
Еще двадцать минут ждем и начинаем. Я записал в журнале время выхода на режим. Теперь "полка". Все должно устоятся. Устаканиться.
Последние две недели мы работаем на военных.
Наш мотор не помещается в какой-то новый броневик.
Пришлось снять один большой турбокомпрессор, и поставить два маленьких.
По одному на каждый ряд цилиндров. Они компактно расположились под выпускными коллекторами и двигатель стал заметно короче.
А сегодня нам нужно выжать из мотора все, что он может выдать.
Самую максимальную мощность.
Без ограничений по расходу топлива, по дыму, нагрузкам, оборотам, ресурсу...
Режим ФОРСАЖ! Минутный.
Военные пояснили, что мотор должен минуту держаться на таком режиме - "Потом мы его выбросим. Экипаж боевой машины, в случае необходимости, должен иметь возможность буквально выпрыгнуть из под огня."
Снят ограничитель максимальных оборотов, управление давлением наддува выведено в пультовую кабину.
Военные просили минуту, значит, мы должны найти этот режим и продержать на нем двигатель пять минут. Тогда можно гарантировать...
Значит, сегодня мы будем УБИВАТЬ наш мотор.
Сегодня последний день его жизни.
Нам привезут новый. Такой же. Но... Чужой. Непривычный.
Надо будет привыкать друг к другу...
- Григорич, ты меня сегодня пораньше не отпустишь?
- У нас военные уже две недели забрали! И сегодня этот мотор мы... "выбросим"...
Новый еще две недели заберет! Разобрать, микрометраж, собрать, на стенд установить, обкатать... Месяц испытаний потеряли! А конструктора... Дополнительный грамм по расходу "приняли"...
Когда этим заниматься?
- Ну... Если не заниматься трубочками...
- Да не в трубочках дело! Пусть себе маются! У меня уже были готовы эти плановые четыре грамма! И еще четыре. На следующий год.
И все - иду на пенсию! А с этими повышенными обязательствами... В этом году грамм, в следующем... Где их взять, эти граммы? Я не знаю.
- Григорич, если дело в граммах, у меня есть два точно. И еще пять - семь почти наверняка. Если, только... наши граммы не пересекаются...
Григорич откинулся на спинку стула, прищурился недоверчиво...
- Ну... Рассказывай. Сначала про два.
- Я конечно, в дизелях не очень, я больше по "вертушкам"... ("Вертушками" Аникин называл все бензиновые моторы. Относился он к ним с презрением и "вертушка" в его выражениях звучала как куртизанка.)
- Вобщем, так...
Я быстро обьяснил. Григорич хмыкнул. Одобрительно.
- Сам дошел?
- Нет, не сам. Так на спортивных моторах делают...
- Ну ладно, а про семь грамм?
Про "семь грамм" заняло минут пять. Григорич перестал улыбаться, затем начал хмуриться...
- Что? Тоже на спортивных моторах? Дизельных?
- Да нет, что-то из переводной периодики вычитал, что-то здесь, на стенде... Как думаете? Пять - семь...
- С наскоку пять точно. А дальше надо работать. Только смотри, об этом никому!
- Почему... "никому"?! Виктор Григорьевич! Ваши шесть грамм, мои ну... семь по минимуму. Тринадцать грамм! Это же... Всего сто сорок четыре грамма расхода!
Такие расходы сейчас, у лучших зарубежных прототипов! Еще в стадии испытаний. Даже не в серии!
Это же... В масштабах Страны... Это же эшелоны топлива! Это, как новое месторождение нефти открыть!
- Не нужны никому твои эшелоны. И месторождений у нас хватает. Труба, вон, за границу проложена. Половину Европы снабжаем. Так что, за страну не беспокойся...
Ну, покажем мы им завтра такой расход. У тебя премия двенадцать рублей. За такие показатели премируют в двойном размере. Ну... двадцать пять выпишут.
Мне пятьдесят. Чертежникам... Конструкторам по пятьдесят. Начальнику отдела двести.
Дальше по институту...
И спустят новый план. Уже на второе полугодие.
Еще пару грамм... И на следующий год еще пять. А партсобрание пойдет навстречу планам министерства, примет встречный план.
И попробуй его не поддержи...
И до конца следующего года нужно будет "найти" еще грамм восемь.
- Григорич, это уже фантастика!
- Это не фантастика. Это планирование. Плановое ведение хозяйства. И... науки.
Найдем мы эти восемь грамм? Нет. Сорвем и планы и встречные обязательства!
Значит, месячных премий нет. Квартальных нет. Годовых нет. Тринадцатой зарплаты нет!
И это не только наши премии. Это всего отдела премии. Над нами еще пятьдесят человек! Включая секретарей и уборщиц!
А по партийной линии - сорвать годовой план, это...
Ну, тебя это не касается...
В моторах ты уже немного понимаешь...
А в "двигателях" не смышлишь ничего!
Надо всегда иметь задел. У меня было... на год еще.
Теперь можно повременить с пенсией. Я не устал.
Мне здесь интересно. Но задела уже не хватает. Тут фантазия нужна. Полет...
А я живу запасами... Старый уже...
Давай в бокс! Начинать пора .
Отпущу когда закончим.
Моторный бокс встречает ревом двигателя.
Я ненадолго, на минутку. Потому без наушников.
Беглый осмотр. Нигде не подтекает, не капает, не болтается.
Мотор уверенно крутит тормоз.
В боксе открыты все окна на улицу, включена вентиляция, но все равно - жарко как в бане. Моторчик не маленький - восемь цилиндров.
Можно начинать.
Григорич за пультом.
- В боксе норма.
- Вот, смотри, это расчетные пределы - обороты, нагрузка, давление наддува.
Начинаем сразу с максимума и идем вверх через пятьдесят оборотов на максимальной подаче.
Давление наддува за тобой. По команде.
Мы начали.
Расчетные пределы прошли легко и быстро.
Выдержали две или три "полки" по пять минут.
Мотор уверенно держал нагрузку и выдавал сажу, пожирая топливо и воздух в невероятных количествах.
Пошли дальше.
Внезапно изменился звук.
Дернулись стрелки приборов.
Григорич напрягся, привстал со стула, наклонился к бронированному стеклу пультовой. Плавно убирает подачу топлива...
Пытаюсь по приборам понять, что случилось. Упал момент и температура на выпуске, пошли вибрации... Явно не работает один цилиндр.
Григорич вдруг начинает очень быстро вращать ручку подачи топлива.
Странно, обороты не падают, ручка уже в крайнем положении, даже трос привода провис... Мотор продолжает бешено крутиться.
- Дави его! Стоп! - Григорич все еще крутит ручку подачи.
Я хлопаю по большой красной кнопке на самом верху пульта.
Под ней крупная надпись - "СТОП".
- Не так!!!
Поздно! Я уже нажал эту кнопку. Я ошибся. Надо было давить мотор нагрузкой, тормозом. А эта красная кнопка обесточивает, отключает аварийно весь стенд.
Из пультовой его уже не включить...
Мотор, не сдерживаемый ничем, уже визжит на запредельных оборотах.
Пол под ногами мелко вибрирует, на пульте прыгают шахматы...
Над двигателем появляется облачко дыма и тут же вспыхивает пламя.
Горит вся правая сторона мотора. Сильно горит!
Над этим факелом, на стене висит топливный бак. В нем триста литров перегретой, горячей солярки...
Пультовая очень тесная комнатка. А Григорич очень большой.
Перепрыгиваю через сидящего начальника. Он кричит что-то вслед...
В боксе визг, рев, дым, пламя... Срываю трубку подвода топлива, и подхватив огнетушитель обегаю мотор - горит с дальней от входа стороны.
Закрываю кран на топливном баке. Огнетушитель...
Углекислота работает отлично! За секунды сбиваю пламя, но... Мотор продолжает бешено вращаться!
Я ведь оторвал шланг подачи топлива! На чем же он работает?!
Под ногами лужа масла, на штанах масло. Горячее... Обжигающе горячее.
Значит пробит блок. И масло горело на раскаленном выпускном коллекторе и турбине.
Да на чем же ты работаешь?!
Григорич уже в боксе. Кричит что-то. Увидел сорванный топливный шланг.
Смотрит на бак. Машет руками. Я и сам знаю что пора уходить. Огнетушитель ослабел и опять появилось пламя.
Григорич сдергивает трубу подвода воздуха, стаскивает с себя пиджак и затыкает им воздуховод. Бесполезно - с моей стороны, у компрессора, мягкий рукав уже прогорел, и воздух поступает в турбину прямо из бокса.
Я машу огнетушителем в сторону двери - там, в коридоре стоит такой же, но в сто раз больше - на колесах.
Все, в моем углекислоты нет. Понимаю, что я быстрее. Бегу к выходу, на полу и ботинках масло. Бегу на четвереньках...
Григорич ловит меня у двери и прижав ладони к моему уху кричит в этот рупор: "Он работает на своем масле! Куски поршня попали в компрессора. Их заклинило. Во впускном тракте разряжение! Туда подсасывает масло из картера или прямо из разбитых турбин под давлением. Он жрет свое масло!!!"
Выскакиваю в коридор. Там уже толпа. Пробиваюсь к огнетушителю. Какой же он тяжелый. Даже на колесах не двигается с места! Черт, я ж буксую - я весь в масле и ботинки... Бегу обратно в бокс.
Жрет свое масло... А его там двадцать литров! В поддоне... В поддоне!
Опять бегу к пожарному щиту, обратно с ломом. Огонь полыхает сильнее прежнего. Пытаюсь пробить ломом поддон. Скольжу, падаю. Григорич помогает - держит меня, я работаю ломом.
Да прикатит уже кто-нибудь огнетушитель или там одни зрители?!
Мотор взбесился. Он прыгает на подушках, будто хочет сорваться с них и убить всех вокруг.
А ведь мы... сегодня... хотели убить его...
Как еще подушки держаться? Чтобы двигатель так запрыгал, нужно половину цилиндров отключить. Да еще и с одной стороны... Вот, Он их и отключает!
Все! Отрывается одна подушка и сразу за ней вторая.
Передняя часть двигателя начинает колотиться между двух стальных опор стенда, круша и себя, и опоры. Пол уже не вибрирует - он подпрыгивает! Моторчик весит за семьсот килограмм...
Сейчас оборвет вал, соединяющий двигатель с тормозом, и Мотор получит полную свободу! И кинется на нас! У него есть причина. Я знаю...
Времени уже нет. Я загораживаюсь ломом и отступаю к выходу, пытаюсь пятиться к двери...
Сзади Григорич. Он очень большой. Он весит далеко за сто килограммов. Подошвы ботинок скользят по маслу... Мы почти не двигаемся... Выворачиваюсь... Черт! Зрители подкатили большой огнетушитель в проем двери. И... Уперлись колесами в порожек.
Выход блокирован! Григорич опирается спиной на баллон с углекислотой, а с другой стороны этот баллон толкают в бокс!
Мотор оборвал трубу выпуска. Рев выхлопа рвет барабанные перепонки...
Аникин тянется к рычагу блокировки тормоза. Подскальзывается... Опять пытается дотянутся...
Внутри тормоза вращается ротор. Ротор весит больше тонны. Сейчас мотор разогнал этот ротор. До бешеной скорости!
Рычаг блокировки используется только при наладочных работах. Когда нужно намертво заблокировать стенд. Этот рычаг - ЛОМ! Лом вставленный в колесо... Он что!!! Не ПОНИМАЕТ?!!!
Григорич делает еще одну попытку... Скользит...
Мотор обрывает третью опору и подлетает над стендом...
Стряхивает с себя пласты горящего масла.
Ну... Значит надо. Григорич лучше знает! А я ближе, только повернуться...
Рву рычаг вниз.
Стенд коротко и жалобно взвизгнул. Пол мощно дернулся...
Весь корпус тормоза, намертво прикрученный, к толстенной стальной платформе пола подпрыгнул. Вал, соединяющий двигатель со стендом мгновенно остановился...
И... Мотор, круша последние преграды, завращался вокруг своего коленвала.
С бешеной скоростью. С той, с которой только что вращался его коленчатый вал.
Обрывая и наматывая на себя провода, шланги, трубки... Круша стальные, толшиной в ногу слона опоры стенда, и самого себя.
Осколки чугунного блока бились о стены и рикошетили от стали платформы.
Срезало масляный поддон. Двадцать литров масла, сверкающим веером, устремилось к верхушкам стен и потолку бокса.
И... С неудержимой яростью, пытаясь оборвать последнюю связь с тормозом - с приводным валом, в невероятном своем вращении, Мотор поднялся над опорами стенда, и кинулся вниз на стальную плиту.
Теперь не осколки - огромные куски чугунного блока рвали стены бокса.
Мотора уже не существовало.
Последняя часть двигателя - коленчатый вал с остатками нижней части блока цилиндров получила свободу!
С огромной скоростью.. Вертикально. Вверх. Как пушечный снаряд.
Обогнав веер масла... Этот кусок Мотора достиг бетонной плиты потолка и...
Исчез в ней.
Не стало огня.
Визга металла.
Рева взрывов выхлопа.
Пол... не бил по ногам...
С потолка, медленно, падал большой кусок бетона...
Еще медленнее падали капли масла...
Застыло на месте облако цементной пыли...
В стене, под топливным баком... верхняя часть двигателя... Неподвижная...
Все...?
В левой руке лом...
В проеме двери, за баллоном огнетушителя, прыгает голова Шурика...
Вверх, вниз...
Сашкин моторный бокс в конце коридора...
Шурик залезает на огнетушитель, спрыгивает в бокс.
Оглядывается...
- А где мотор?
Я показываю рукой на дыру в бетоне потолка, на стену...
Сашка еще что-то говорит... Забирает лом... Машет рукой у меня перед глазами.
Влево... Вправо... Влево... Вправо... А я не слышу, почти...
- Что?
- Ты обедать идешь?
- Не понял... Что?
- Я говорю, обед уже... Время... - Шурик стучит пальцем по циферблату своих часов.
- А... Ну да... Подмету только...
...................................................
- Ты... Рычаг... Блокировку тормоза... Ты...
- Так... Виктор Григорьевич... Вы ж... Сами... Вы ж... скользили...
А я ближе был...
- Ты меня чуть из бокса не вынес... Я... Если б не огнетушитель...
Я на масле... Падать начал... Я просто... Удержаться... За рычаг этот...
Но не дергать же!!!
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.
Источник: jawaold.su
